H X M

Публикации

Подписаться на публикации

Наши партнеры

2014 год № 4 Печать E-mail


Александра АРМАН

Три рассказа

 

 

Душ для души

– Да, я пьян! Да, как свинья!
Я удивленно молчала. В таком состоянии своего любимого я еще не видела.
— Да, я — скотина! Ну, повтори, повтори же: сы-ко-ти-на! И не надо из меня идиота делать! Ты думаешь, почему мужик пьет? А? Почему? Не слышу ответа. Или ты думаешь, что я — не мужик? А?
— Может, ты все-таки войдешь в квартиру, мужик? А то соседи, кажется, уже в полном восторге.
— Не зайду, пока не скажешь, мужик или не мужик.
— Ты — самый мужик из всех мужиков!
— Врешь, небось. Смеешься надо мной. А тут плакать надо! Слышишь, плакать, — он неожиданно по-бабьи всхлипнул. — Не любишь ты меня.
— Люблю, — тихо сказала я, затаскивая своего мужика в квартиру, — потому и не ору на тебя. Смысла нет. Вот накормлю, а потом под душ засуну, под холодный. Тогда про любовь и поговорим.
— Ага! Мечтай! Буду я с тобой про любовь говорить, как же! Вам, бабам, одно от мужика надо! Так вот, сегодня — тю-тю! — не принес я деньги, пропил все! Скажи, настоящая свинья!
— Игрушечная, — прошипела я, стаскивая с кормильца рубашку, бывшую еще утром белой, с тоской глядя на измятые брюки, и при этом умудряясь отворачиваться от благоухающей пасти, из которой продолжали сыпаться слова и словечки.
— Что? — слегка ошалело произносил в это время он. — Какая-какая? Игрушечная? Конечно же, я же все время так и думал! Настоящая баба меня бы уже чем-нибудь огрела, а ты… Играешься все, наиграться, бедная, не можешь! Сначала в дочки-матери, затем в друга-подружку, сейчас в мужа-жену, потом, небось, в несчастную вдову играть будешь. И чего тебе надо от меня, чего ты все время лезешь?
— Не доиграла еще. Сейчас сыграем в пупсиков-голопузиков, благо, животик тебе уже позволяет.
— Это ты сама меня раскормила, — буркнул он. — Вот уйду от тебя и сразу же похудею. Спорим, что похудею? Я же молодой совсем, а ты меня дразнишь. Чего ты дразнишься? — спросил он, стоя уже на пороге ванной.
— Это я не со зла, полезай, давай.
С трудом закончив водные процедуры, искупав под контрастным душем своего красного от алкогольных паров коня, оставив его в ванне, переполненной морской солью, пенкой для ванн и изрядно ароматизировав всю эту смесь его лучшим парфюмом, строго наказав: «Из ванны не пей — кем станешь, не знаю, но жить с козленочком не буду!» — я почувствовала себя совершенно вымотанной, как после тяжелого рабочего дня.
Он вылез, сияющий, как медный грош, счастливый и бодрый, в своем махровом халате, который болтался ранее без применения в шкафу, подошел ко мне и игриво промурлыкал: «Теперь поговорим о любви?»
Я в это время сидела на кухне и допивала остывший кофе. Поэтому вместо ответа он получил еще и освежающий кофейный душ.

 

Синие павлины

— Бабуля, ты опять встала? Ну, зачем тебе смотреть в окно? Ты же понимаешь, что если тебя просквозит, ничего хорошего из этого не выйдет. Что ты там видишь такого, чего не вижу я?
Пожилая женщина взглянула на улицу еще раз, потом оторвала взгляд от привычного пейзажа, тихонечко повернулась и осторожно пошла к своему дивану. И невдомек было ее юной внучке, что бабушка не просто так наблюдает за жизнью за окном — она ждет.
Юность нетерпелива, она жаждет всего и сразу, без промедлений и проволочек, юность желает жить прямо и открыто, иногда даже напоказ, она не терпит ожидания. А эта седая женщина, чье сердце покрыто морщинами гораздо сильнее, чем лицо (так случилось), — чего же она ждет? И как долго ожидание продолжается? Никто этого не знает, разве что ее дочь, приезжая из постоянных командировок и заставая мать у окна, тихо вздыхает.
Дочка чувствует.
Она помнит это ощущение еще с детства.
…Когда матери казалось, что вот сегодня она обязательно дождется, дом приходил в радостное и нервное возбуждение. Рано утром делалась уборка, оттаивало мясо, вызволенное из морозильника, доставался миксер и включалась духовка. По дому разливался дразнящий аромат свежей выпечки и жареного мяса, окна блестели, и солнце свободно пропускало свои лучи в квартиру, становясь полноправным членом семьи. Мама расцветала, а после замечательного обеда на двоих доставала шелковую скатерть с синими павлинами и накрывала ею маленький столик, сервируя его на одного человека. Устанавливала посредине пирог, накрывала его своим любимым полотенцем и начинала натирать до золотого блеска чайные ложечки, проверяла безупречность белизны фарфора, с беспокойством поглядывая на часы. Или на улицу.
Со временем праздничные обеды стали проходить у них с гораздо меньшим возбуждением, мать уже не сервировала маленький столик, а скатерть с синими павлинами была спрятана далеко в недра шкафа. Но осталась тихая грусть матери, когда она подходила вечерами к окну. Или когда втайне от взрослеющей, а потом уже и взрослой дочери доставала конверт с фотографиями мужчины. Она просто смотрела на них, пока его лицо не расплывалось от набегающих на глаза слез.
Молодая женщина знала, кого ждет ее старенькая мама. Так же, как знала, что она никогда его не увидит. Он был не из тех, кто возвращается. И еще она знала, что его уже четыре года как нет на свете.
Сейчас, вернувшись из командировки, женщина тихо плакала, после того как ее дочь попросила бабушку отойти от окна. Она заставила себя успокоиться и подсела к матери. Так они и молчали. Старость и зрелость. А потом раздался звонок в дверь. Девушка пошла открывать, женщина помогла бабушке подняться, и обе они вышли в зал. Женщина, поддерживая маму, бережно опустила ее в кресло. А девушка вернулась с удивленным лицом: «Ма, этот человек говорит, что он — твой брат…»
В комнату вошел мужчина лет тридцати. Глаза женщины расширились от ужаса, а бабушка улыбнулась и глубоко-глубоко вздохнула. Он был поразительно похож на своего отца. Извинился, что не мог заехать сразу, оставил какие-то письма и тонкий конверт с фотографиями похорон отца и постарался уйти как можно быстрее.
Когда дверь за ним закрылась, женщина и девушка нашли маму и бабушку сидящей в кресле, улыбающейся своей самой счастливой улыбкой. И бездыханной.


Звонок

— Здравствуйте, жители нашего микрокосма сейчас заняты, поэтому к телефону подойти не могут. Пожалуйста, оставьте сообщение после гудка.
— Пи-пи-пи! — раздраженно произнес в ответ на гудок Мишка.
Он долго собирался набрать этот манящий и отталкивающий номер 234567, из ниоткуда в никуда, номер телефона своей некогда любимой (до болезненной ненависти) женщины, которая так и не стала его женой. И вот сейчас чувствовал скорее облегчение, чем раздражение, хоть и передразнил ни в чем не повинный гудок автоответчика. Ничего не надо придумывать, не надо говорить в трубку близкому когда-то и совершенно незнакомому сейчас человеку какие-то расплывчатые комплименты. Нет — и не надо. Неизвестно еще, сможет ли он, Мишка, собрать себя по крупиночкам прошлого, чтобы повторить попытку.
— Фора, фора! У меня есть фора! — громко пропел он самым гнусным голосом, на какой только был способен. Но его пение прервала телефонная трель. Определителя у Мишки не было, поэтому мягкое «Алло», сказанное до боли родным голосом, повергло его в ступор.
— Вы мне звонили. Правда, я не узнала ваше пищание, но посчитала, что лучше перезвонить. Я вас слушаю.
Молчание.
— Но вы же мне действительно звонили?
Молчание.
— Не молчите, скажите хотя бы свое имя или просто назовите себя так, чтобы я могла понять, с кем говорю.
Молчание.
— Может, вы ошиблись номером?
— Н-нет, вряд ли… Я — Мишка. И я… звонил тебе. Хотел услышать тебя, Наденька.
— Простите, кто вы? — ее голос стал настороженным и далеким.
— Конечно, ты меня сейчас не вспомнишь, а если и вспомнишь, то сделаешь вид, что это не так. Я — твой Мишка, Мишка-медведь, твой пушистый зверь, твой навсегда, и был твоим даже те двадцать лет, что мы не виделись. Память отомстила за мою беспросветную глупость. Ты мерещилась мне в тех женщинах, что были рядом, ты виделась мне повсюду. Ты была рядом. Всегда!
Мишка чувствовал, что его горло пересохло, что неожиданно подскочило давление, а сердце поднялось к горлу…
Надя. Она поймет, она простит. А если она не одна, то просто пригласит его погреть душу у домашнего очага. Накормит пирожками, напоит кофе с лимоном. Ведь она такая одна на целый свет. Надя. Наденька… Его мысли унесли его так далеко, что он не сразу услышал голос в трубке.
— …Вы меня слышите, Михаил? Вы понимаете, что я вам говорю?! Мама умерла. Два года назад… Папа…





 

Архив номеров

Новости Дальнего Востока