H X M

Публикации

Подписаться на публикации

Наши партнеры

2013 № 6 (Страницы истории) Печать E-mail


Виктор РЕМИЗОВСКИЙ

Судьба маячных колоколов Северного Сахалина

 

Север Сахалина, полуостров Шмидта, окаймляя Северо-Сахалинский залив, упирается в Полярную звезду двумя мысами. В 1805 году Иван Федорович Крузенштерн, наш первый кругосветник, назвал их именами царственных дам дома Романовых: восточный — мысом Елизаветы в честь жены Александра I Елизаветы Алексеевны, а западный — мысом Марии в честь жены Павла I Марии Федоровны.
Судоходство вблизи острова Сахалина небезопасно — мысы, рифы, кекуры, отмели. Поэтому вблизи особо опасных мест еще в XIX веке устанавливали различные предупредительные знаки и сигналы. В качестве звукового сигнала использовались колокола.
А каждый сахалинский колокол имел свою историю, свою неповторимую судьбу.


Деревенский колокол мыса Елизаветы

Маяк мыса Елизаветы и колокол на маяке впервые упоминаются в «Описании маяков, маячных огней и знаков Тихого океана» по состоянию на 31 декабря 1933 года.
В марте 1992 года пришлось жителям Охи бороться за свои реликвии — за сохранение колоколов мысов Марии и Елизаветы. Дело в том, что с 1990 года началось возрождение Тобольской епархии, и некто разворотливый вышел на патриарха Московского и всея Руси Алексия II и сообщил ему, что якобы найдены наконец-то колокола бывшей Тобольской епархии. Они, дескать, находятся на маяках Сахалина и восточного побережья Татарского пролива.
Патриарх Алексий II, естественно, проверять не стал, поверил и тут же связался непосредственно с маршалом Шапошниковым, который в то время был главнокомандующим вооруженными силами Союза независимых государств. Евгений Иванович тоже поверил и тут же отдал соответствующее распоряжение. И вот уже командир гидрографической части № 113178, что дислоцировалась в городе Николаевске-на-Амуре, С. А. Попов получает из Владивостока телеграмму-приказ (текст скопирован с оригинала в Охинском горисполкоме):
Ходатайству патриарха Московского и всея Руси Алексия II главнокомандующий ВС СНГ маршал авиации Шапошников принял решение безвозмездной передаче Тобольской епархии 7 колоколов имеющих церковную символику установленных маяках Сысоева Аскольд Датта Песчаный Марии Елизаветы Чириков обеспечьте безусловное исполнение приказа ГК ВС СНГ колокола отправить адресу Тюмень станция Войновка 790 408 получатель кафедральный собор города Тюмень Семакова 13 транспортные расходы возмещает Тобольская епархия по гарантийному письму через своего представителя Гордеева дату отправки колоколов номера багажных квитанций доложить вопрос на контроле ГК ВС СНС ГУНИО МО командир в/ч 49283 Симаков.
Охинский горисполком, однако, не испугался грозных приказов и решил спасать колокола и воспрепятствовать ограблению острова. Первого апреля (!) 1992 года председатель отдела культуры горисполкома Л. Б. Ковалевич, журналист районной газеты «Сахалинский нефтяник» А. С. Деркачев, автор этих строк и два рабочих на вертолете отправились на полуостров Шмидта. Первый пункт — мыс Елизаветы. Встретились мы там с начальником маяка, который в это время был уже под изрядным «газом». Осмотреть колокол он разрешил, а вот отдавать — ни в какую, даже за ружье схватился.
На рожон мы не лезли. Пошли осматривать. Колокол, как заброшенное дитя, был одинок и неприкаян, висел под покосившимся навесом. Язык весом около сорока килограммов был снят (или вырван?). Отлит колокол из сплава с преобладанием меди и под влиянием морских туманов покрылся толстым слоем патины. Однако надписи на юбке читались хорошо. Нижняя: «Сей колокол сооружен усердием крестьян деревни Алтыновки Приморской области при священнике Андрее Зимине в 1906 г.». То есть Тобольская епархия к этому колоколу не имела никакого отношения!
Несколько выше тоже по кругу юбки вторая надпись: «Лит в заводе торгового дома Петра Гилева сыновей в Тюмени 1906 год, вес 24 пуд 25 фун.» (то есть, 394 килограмма). Размеры колокола: нижний диаметр 95 сантиметров, верхний — 50, высота 95 сантиметров. На самом верху третья надпись: «Радость великую благовествуй земле».

Справка: Гилевы начали лить колокола в 1820 году. В 1827-м они построили завод в деревне Букино Тюменского уезда, где и был отлит колокол для церкви деревни Алтыновки. На Сибирско-Уральской выставке 1887 года в г. Екатеринбурге колокольные изделия «Торгового дома Гилева П. и сыновей» заслужили почетный отзыв Уральского общества любителей естествознания.

Уберечь колокол с мыса Елизаветы сахалинцам не удалось — его все-таки увезли. Газета «Приамурские ведомости» в номере от 18 марта 1997 года сообщила, что «командующий Тихоокеанским флотом Владимир Куроедов удовлетворил просьбу игумена Камчатской епархии Диомида о передаче церкви колокола с маяка на мысе Елизаветы Сахалина» строящемуся храму Успения Богоматери в г. Елизово. Спрашивается: а почему бы не вернуть его крестьянам деревни Алтыновки, усердием которых он был «сооружен»?



Его величество колокол мыса Марии

С мыса Елизаветы наша группа на том же вертолете перелетела на мыс Марии. Я откровенно волновался, так как бывал здесь ровно двадцать лет назад во время моего первого полевого сезона на Сахалине. Отряд у меня в то время был небольшой: всего вместе со мной трое взрослых. И еще мы взяли с собой двух спиногрызов — приемного сына одиннадцати лет одного из сотрудников и моего младшего сына семи (!) лет.
Любопытный эпизод случился при закупке продуктов перед забросом на самый север полуострова Шмидта. Пока мы договаривались с авиаторами — а на это ушло аж четыре дня — я озаботился заготовкой продуктов на месяц. Обычное дело: масло сливочное, масло растительное, рожки-макарошки, гречка, соль, перец, лавровый лист, немного мясных консервов, чай и сахар. Мука! Чуть не забыл. У нас был с собой противень для приготовления лепешек.
Но так как с нами были спиногрызы, то мы решили взять побольше сгущенки — так в то время мы называли сгущенное сладкое молоко в жестяных банках. Впервые я попробовал этот чудесный продукт ровно за двадцать лет до этого. В 1952 году в студенческом кафе в городе Днепропетровске сгущенное молоко наливали в блюдечко граммов по пятьдесят и продавали как самостоятельное блюдо. Дикий смак для вечно голодного студента!
Банка сгущенки в советское время в нашем третьем поясе стоила всего шестьдесят две копейки. И в Магадане, и, естественно, в Охе. Особо подчеркиваю сей ценовой феномен: цены на все продукты в магазинах по всей стране, от Прибалтики до Камчатки и от Диксона до Кушки, делились всего на три пояса.
Поэтому все, кто до развала страны выезжал в командировки и на полевые работы — а таких ежегодно было несколько сот тысяч — могли загодя составить полную смету расходов на продукты питания. Да и семейный бюджет в то проклятое время можно было рассчитать хоть на год вперед!
Итак, банка сгущенки стоила шестьдесят два копейки. Однако в охинском гастрономе на витрине стояли рядом две банки сгущенки, внешне ничем не отличимые, но с разными ценами — шестьдесят две копейки и сорок копеек. На мой недоуменный вопрос продавец объяснила: недавно в Охе сгорел склад продуктов, все, что удалось спасти, уценили, а так как товарный вид некоторых продуктов не пострадал, то вот и продаем по сниженной цене.
Господи! Ну и дураки же они, охинские уценщики. Ведь мы, простые советские люди, практически никогда не употребляли сгущенку в «сыром» виде. Сначала ее варили в течение двух, а то и трех часов — прямо в банке, не вскрывая оную. Банка в результате слегка вздувалась, а сгущенка приобретала шоколадный оттенок и становилась намного вкуснее. Причем особо тогда ценили сгущенку карагандинского завода.
Охинская уцененная сгущенка была из Караганды. Она испытала на себе вполне приемлемый жар — раз этикетка не сгорела, то, по определению Рэя Брэдбери, меньше 451 градуса по Фаренгейту. Вскрыв первую же банку, мы убедились, что сгущенка имеет и вкус, и вешний вид такие, будто ее хорошо проварили. Чудо! То есть ее надо было не уценивать, а — доценивать!

Когда во время полевых работ 1972 года я впервые пришел на маяк мыса Марии, он произвел на меня неизгладимое впечатление. Оказалось, что, кроме маяка, здесь было еще довольно приличное хозяйство: лошадь, собачья упряжка (голов восемь), корова, телок и две или три свиньи. Обслуживали все это, в том числе и маяк, три человека: начальник маяка Виктор Караваев, его помощник Федор (родня ему — то ли двоюродный, то ли троюродный) и радистка (нет, не Кэт!) — жена Виктора Александровича.
В то время ее не было: она уехала за детьми, которые большую часть года жили в городе Николаевске-на-Амуре, в интернате. Мужики по очереди доили корову, сливали молоко в трехлитровые банки и выставляли в неотапливаемом помещении. Когда мы у них поселились, там уже было банок пятнадцать. Эх, и попили же мы молочка!
Жили мы на маяке мыса Марии трое суток. Отдыхали, гуляли, обследовали рощу каменной березы, поле черемши, два раза поднимались на маяк, нафотографировали всех, все и вся. У меня тогда была с собой цветная обратимая фотопленка (слайд, немецкая!), и кадры маяка и старинного маячного колокола на фоне закатного багрового неба получились великолепные. Позже один из слайдов купил у меня Издательский дом «Приамурские ведомости».

Когда мы прилетели на мыс Марии, нам повезло больше, чем на мысе Елизаветы: начальника маяка на месте не оказалось. Потрясая перед носом рядового служителя горисполкомовскими бумагами и печатями, мы увезли колокол в Оху.
Через отверстие в полу вертолета пропустили трос и подвесили колокол. Когда мы летели над водами Амурского лимана, колокол тихо гудел, демонстрируя красоту и мощь своего голоса.
Колокол мыса Марии (надпись на юбке): «Лит в заводе торгового дома потомственного гражданина П. И. Оловянишникова и сыновья в Ярославле весу 48 пуд 17 фун.» (то есть, 775 килограммов!). Год отливки — 1882-й. В средней его части по кругу идет широкий орнамент с четырьмя барельефами — Марии с младенцем и трех апостолов, а над ними надпись: «Благовествуй радость велю хвалите небеса Божию славу». Материал, из которого лит колокол, точно не установить, так как недавно он был покрыт серебрянкой и, очевидно, не в первый раз.
Размеры колокола: нижний диаметр 112 сантиметров; верхний диаметр — 60,5; окружность по нижнему краю юбки 353 сантиметра. Высота собственно колокола 92 сантиметра, а вместе с подвеской — 120. По сравнению с колоколом мыса Елизаветы он как бы вытянут в высоту.

Справка: Завод, где был отлит колокол мыса Марии, один из старейших на Руси: он встречается в документах с 1736 года. С 1886 года изделия колокольного завода Оловянишниковых были удостоены специального знака — Государственного герба. Они выставлялись на нескольких международных выставках и были удостоены серебряных и золотых медалей, а также поставлялись в православные церкви за границу (Китай, Болгария, Австрия, Греция и др.). В 1990 году (14–21 июня) в Ярославле прошло сразу три взаимосвязанных мероприятия: первые всероссийские торги новой отливки, первый всероссийский конкурс звонарей и историко-краеведческие чтения памяти П. И. Оловянишникова.
Меня приглашали на эти чтения с рассказом о сахалинских колоколах, но денег на поездку я не нашел.

Примечательно, что, несмотря на некоторые различия в пропорциях, колокола маяков на мысах Елизаветы и Марии принадлежат по форме к одному и тому же типу, который называют русским (а есть еще западноевропейский и китайский типы колоколов).
Колокол мыса Марии, как и маяк, впервые упоминается в том же «Описании маяков, маячных огней и знаков Тихого океана». Не исключено (хотя и не доказано), что до полного закрытия Тобольской епархии в 1937 году он принадлежал ей. Но прошли годы и годы, из которых почти шестьдесят лет «Его Величество» служил Северному Сахалину, и теперь уже будет служить вечно.
Мы привезли его в Оху, и он много лет стоял в выставочном зале в центре города, и посетители могли оценить его величавость, красоту и предполагаемую мощь. Мне посчастливилось слышать его голос еще в 1972 году, во время моего первого полевого сезона на Северном Сахалине. Голос у него густой, чистый, исполненный величия и силы. «Если в Охе когда-нибудь будет колокольня, — подумал я тогда, — то звон его будет слышен не только в Охе, но и в Эхаби, а в тихую погоду — и в Лагурях».
Через десять лет я был участником международной культурологической экспедиции «Сахалин-2002» и вновь посетил Оху. В центре города на улице Ленина (не символично ли?) выстроен сравнительно небольшой храм, приход преподобного Сергия Радонежского. И колокол мыса Марии исправно служит теперь в этом храме.
Воистину неисповедимы пути Господни! Судьбы колоколов подобны судьбам людей: они знают и беды, и удачи, у них, как и у людей, бывают самые разные периоды жизни, им ведомы и любовь, и горе, и боль.



Маячный колокол мыса Жонкиер

Самый первый маячный колокол на Северном Сахалине появился на мысе Жонкиер в 1886 году, рядом с военным постом (основан в 1881-м). В 1897 году деревянные постройки заменили на каменные. Когда именно на маяке установили колокол, точно пока не удалось узнать. Во всяком случае, в «Описании маяков, башен и знаков Российской империи по берегам Восточного океана» за 1886 год он уже указан. Упоминает о нем при описании маяка мыса Жонкиер и А. П. Чехов в книге «Остров Сахалин». Возможно, колокол был привезен на Сахалин еще в 1857 году, когда возле поста Дуэ был установлен первый маяк на острове.
Колокол мыса Жонкиер (высота 88 сантиметров, диаметр по низу юбки — 81) прожил удивительную и во многом пока загадочную жизнь. Точная дата отливки неизвестна. Но есть дата на самом колоколе. По кругу юбки колокола сделана надпись, которая выполнена в стиле декоративного московского письма. После перевода письма читаем: «Государь и великий князь АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ ВСЕЯ РУСИ ДАЛ СЕЙ КОЛОКОЛ ЖИВОТВОРНЫЯ ТРОИЦЫ И СВЯТЫЯ БОГОРОДИЦЫ БЛАГОВЕЩЕНЬЮ В ПУСТЫНЮ СИНОЗЕРСКУЮ ПРИ СТРОИТЕЛЕ ЧЕРНОМ ПОПЕ МОИСЕЕ ЛЕТА 7159 ГОДА МАРТА 8 ДНЯ».
Так как наш мир, по подсчетам сведущих людей, был сотворен за 5508 лет до рождения Христа, то, стало быть, это событие произошло в 1651 году (Алексей Михайлович правил с 1645).
Почти через сто лет, в 1764 году, при Екатерине II, Синозерский мужской монастырь был за свою непокорность упразднен. Где пребывал более ста лет и чем «занимался» колокол до того, как объявиться на маяке мыса Жонкиер, неизвестно.
Через сто лет чуть было не случился еще один резкий поворот в его судьбе. В 1988 году Гидрографическая служба СССР решила пополнить коллекцию своего музея еще одним экспонатом — колоколом с маяка мыса Жонкиер. Но тут подоспела перестройка, и жители острова, в первую очередь жители города Александровска-Сахалинского, стеной встали на защиту своей реликвии. И отстояли колокол! Ныне старик, а ему ведь под четыреста лет, передан вновь отстроенной церкви в этом городе.

Довелось мне побывать и на мысе Крильон. Несколько раз во время полевых работ на Южном Сахалине я пытался обойти полуостров Крильон. Осуществить эту затею мне удалось только в 1979 году.
На самой южной оконечности полуострова базировались тогда три организации — воинская часть, маячная служба и отряд моряков. Командир воинской части проверил наши документы и поселил в отдельном домике. На этом его благодеяния не закончились: на время ужина и завтрака он поставил нас на котловое довольствие, что было более, чем кстати. А утром еще и подарил булку хлеба. В благодарность ему я до сих пор пользуюсь металлической солдатской миской.
На маяк мы не попали — он был закрыт. Осмотрели старые японские казармы, сделанные из того же темно-серого бетона, что и мост через реку Ульяновку. И, следуя словам популярной в то время песни «А я бросаю камешки с крутого бережка далекого пролива Лаперуза», бросили и мы в пролив Лаперуза несколько камешков.
На следующий день мы пошли на север вдоль побережья Анивского залива, завершая обход полуострова Крильон. Этим обходом полуострова я горжусь до сих пор. Там было все в изобилии — и лазурное море, и скалы, и медведи, и обилие лососей, и сказочные пляжи. Но теперь, по прошествии более тридцати лет, мне все кажется, что я чего-то недобрал. Впечатлений, что ли?

Как-то писатель Юрий Олеша обосновал кредо писателя таким соображением: родился человек, прожил жизнь и умер — как интересно! Полагаю, что это относится и к колоколам. Судьба каждого колокола необычна, интересна и заслуживает нашего внимания.





 

Архив номеров

Новости Дальнего Востока